Александр Македонский. Скульптура Леохара

Говоря о великом царе и великом философе, надо четко понимать, сколь различны их функции и роли. Один (царь) – правит, строит или разрушает, другой (философ) – думает, советует или критикует. Поэтому естественно, что при всем пиетете к своему учителю, предлагавшему ему видеть в варварах животных и держать себя с ними как хозяин, Александр в этом вопросе не мог и не хотел идти этим путем. Ему ближе философ Зенон, стремившийся к объединению греков и варваров. Александр пытался, используя силу оружия и армии, тем не менее вступить на путь объединения народов. За этим стремлением уравнять различные расы и народы, возможно, стояла и подлинно великая идея – о равенстве людей, некоем «братстве», в котором нет места различию между победителями и побежденными. Люди могут жить одной дружной семьей вне зависимости от их нравов, привычек, религий, языков, одежд и т.д. «Доблесть Александра, – пишут философы, – как раз и заключалась в том, чтобы воплотить философию в жизнь, взвалив на себя ношу, достойную не просто царя, но бога, а именно, собрать все народы в один мир, некий единый космос (heni cosmoi cosmesanta pantas anthropoys), связанный общностью власти и обычаев». Невольно тут напрашивается вопрос: а не были ли эти мечты и планы скорее плодом работы ума будущих его интерпретаторов, нежели целью самого Александра?!

Александр Македонский в битве против персидских войск

Александра в походах сопровождали ученые, художники, музыканты. Художник античности Апеллес, сопровождавший Александра, рисовал его в образе Зевса, что держит в руках молнии. Скульптор Леохар изобразил в виде божества, подобного богу Аполлону. Но живой и реальный Александр – это империалист, царь-разбойник, имевший задатки государственного деятеля и великого полководца. Он стремился к мировому господству. Аппиан так охарактеризовал созданное им государство: «При Александре же Македонском государство стало выдающимся по величине и обширности, удаче и быстроте военных действий и едва не дошло до безграничного и неподражаемого, но по кратковременности своего могущества уподобилось блестящей вспышке молнии; ведь даже тогда, когда оно распалось на многие сатрапии, некоторые его части были весьма блестящи». Список городов и стран, покоренных Александром Великим, неуклонно рос (как и его аппетиты) – Милет, Исс, Тир, Египет, Вавилон, Персеполь, Мидия, долина Инда. И все же то была лишь небольшая толика мира.

Здесь вы должны себе ясно представить внутреннюю подоплеку действий сторон. С одной стороны, это желания македонцев, бывших «медвежьим углом» Греции, воплотить давнюю затаенную мечту греков – овладеть Азией и ее сокровищами. Мысль выразил Исократ, обратившись к македонскому царю Филиппу со словами: «Перенесем богатства Азии в Европу, а бедствия Эллады – в Азию». Этого хотели многие. К стремлению обогатиться прибавилось желание и отомстить персам за их вторжения в Грецию, за жертвы и страдания греков. После того как македонцы одолели греков в битве при Херонее (338 г. до н. э.), собравшийся в Коринфе общегреческий конгресс подтвердил главенство Македонии и вручил Филиппу «жезл главнокомандующего». Поход в Азию становился делом решенным. Мотив возмездия был предлогом, действительной же причиной намеченного предприятия стал передел мира. Филипп и Александр действовали в схожем направлении, но разными методами. Римский автор Помпей Трог писал: «Способы побеждать у того и другого были различны. Александр вел войны открыто. Филипп пользовался военными хитростями. Он радовался, если ему удавалось обмануть врагов. Александр – если удавалось разбить их в открытом бою… Благодаря этим чертам характера отец заложил основы мировой державы, а сын закончил дело». С другой стороны, многие греческие полисы, которые недавно и сами являлись гегемонами греческого мира (Спарта, Афины, Фивы, Коринф), разумеется, были не в восторге от «железной пяты» Филиппа, а затем и Александра. Отсюда и восстания против македонцев (Фивы и др.). Александру удалось на какое-то время удержать греков в пределах своего влияния. Но надолго ли?! И вовсе не случайно на стороне персов будут выступать многие греки. И это не только потому, что вольнолюбивая Греция «звенела в карманах» персидским серебром и золотом. Она куда больше, как нам представляется, боялась «звона македонских кандалов» на ногах ее свободы. Стоит привести хотя бы такой многозначительный ответ коринфянина Демарата, данный на вопрос царя Филиппа: «Как ладят между собой греки?» Подтекст был таков. Филипп надеялся услышать предложение стать гарантом мира и единения Греции в лице Македонии. Но Демарант заявил: «Что и говорить, Филипп, кому как не тебе заботиться о Греции, тебе, который в свой собственный дом внес распрю и беды!» (вздумав жениться на молодой девчонке, Филипп в гневе чуть не убил сына, Александра).