Но правомерно ли накладывать «лекала» Рима на современный мир?! Подводя итог сказанному, можно ли утверждать, что Древний Рим был чужд иных идеалов, кроме практических и традиционных (богатство, власть, семья и т. д.)?

На сей вопрос, важный для понимания политики, экономики, морали и современного общества, мы попытаемся ответить. Кирхенгейм, ссылаясь на критерии общественного сознания римлян, утверждал: «Никому не придет в голову искать в истории римского народа, который признавал святость брака более, чем какой-либо другой народ, а понятие о собственности проводил строже и энергичнее других народов, учений, дорогих уму тех, кто любил питать себя иллюзиями и утопиями». К сходному заключению пришел и Г. Адлер: «В истории Рима в противоположность истории Греции нельзя найти никаких зачатков социализма… (Точнее говоря, социально-утопических идей равенства и общности имуществ.) Не только трезвый и рассудительный ум римлянина, но и его ясно выраженный частнохозяйственный дух наживы помешали ему воспринять идеалы коммунизма». Вывод поддержан немецким философом К. Форлендером: «… философский и вообще литературный осадок социально-критических идей – не говоря уже о социалистических у прозаично трезвого римского народа – гораздо более скуден, чем у богатых фантазией греков». В новых трудах эти оценки национальных качеств римлян формулируются еще категоричнее. В. Найт определяет римлян как грубых и циничных материалистов. Г. Роуз, восхваляя греков за высокую абстрактность мышления, не может удержаться от замечания, что римляне вообще-то были гораздо более «тупоголовым» (slowes-witted) народом. Исходя из подобных тезисов, Г. Фласхар утверждает, что в латинской литературе не было ни понятия, ни предмета утопии, Ф. Полак делает вывод, что «трезвый и практичный Рим не имел ни религиозных, ни светских идеалистических видов на будущее». В западной литературе и по сей день едва ли не общепринятым является мнение о том, что римляне были трезвыми, слишком практичными, «слишком удовлетворенными и слишком самодовольными, чтобы мечтать об идеальных политиях; для них сам Рим был утопией». По крайней мере таковы мнения западных авторов.

Древний Рим

Сходные по существу оценки можно было встретить в отечественной историографии. «Римская социальная теория, – писал, например, российский историк В.П. Волгин, – в значительной степени представляет собою не только аналогию, но и подражание древнегреческим образцам, а иногда и простое их переложение». В книге И.Д. Рожанского находим слова о том, что «теоретическая философия… была чужда римлянам» и что «в области теоретического мышления… мы не найдем ни одного представителя римского этноса. Римляне были, бесспорно, одаренным народом, но их одаренность была проникнута духом практицизма, чуждого греческому гению». В «Культуре Древнего Рима» отмечается, что для римлян был идеальным эталоном сам Рим и поэтому они «не знали утопий»: даже в разгар острейших социальных конфликтов Рим не знал утопий, столь характерных для эллинского и эллинистического политического мышления, и все, с ними связанное, оставалось вне поля зрения римлян. Ю. Чернышев все же заключает: «Римская история не только не является исключением, но и дает весьма убедительное подтверждение этой закономерности». Поиски форм идеального государственного устройства в Риме начинаются, судя по источникам, именно тогда, когда начинают проявляться симптомы углублявшегося кризиса римской гражданской общины (civitas), когда эта замкнутая прежде община в результате обширных завоеваний и быстрого экономического развития, роста богатств одних и нищеты других стремительно перерастает прежние патриархальные, «полисные» рамки, ломая их, превращаясь в столицу огромной средиземноморской державы. Болезненно воспринимаемый обществом процесс ломки традиционных устоев, проявившийся во II в. до н. э., в основном, завершившийся в I в., сопровождался не менее активным развитием политических утопий, чем в соответствующий период «кризиса полиса» в Греции IV в. до н. э. Тем не менее в римской утопии трудно найти проекты идеального государственного устройства, сравнимые по их красоте, стройности и теоретической глубине с теориями Платона и Аристотеля. Для нас, испытывающих сегодня нечто схожее с эпохой перехода от республики к устройству иного типа, представляется чрезвычайно важным понимание «темы Рима».

Утопия

Греция и Рим оставили нам бесценное наследие, которое мы ценим тем в большей мере, чем более узнаем о нем, хотя иногда принято считать, что Рим является только слепком с Греции. Н. Дэвис в своей книге «Европа» говорит о роли Рима в культурной истории человечества. Рим способствовал развитию традиционных римских добродетелей: gravitas (чувство ответственности), pietas (чувство привязанности к семье и своей стране), iustitia (естественное чувство порядка). «Из тех, кто обрабатывает землю, выходят самые сильные люди и самые смелые солдаты», – писал Катон Старший. В наше время историки относятся к Риму очень по-разному: кто преклоняется перед властью, кто восхищается проявлением силы, кого-то больше привлекает римская мощь, чем греческая изысканность. Одни восхищаются размерами Колизея, ставшего символом цивилизации Рима. «Пока стоит Колизей, будет стоять Рим; когда падет Колизей, падет Рим; когда падет Рим, падет весь мир».