Дж. Уторхаус. Нарцисс и эхо

Римское общество трагически раскололось уже не на враждебные классы, это было уже и ранее, а внутри самих классов, на «чужих» и «своих», «наших» и «не наших», на христиан и язычников. Далеко не просто выглядело противостояние христиан и язычников. Идеологи нового мировоззрения готовы были выбросить «в корзину истории» все старые ценности. Как пишет российский и болгарский историк и философ П.М. Бицилли, для них все одинаково «ужасно», «греховно» и «мерзостно» – кровавые цирковые зрелища и. «многоплодие язычниц-матерей». Всю культуру старого мира они отвергают как завершившийся, умерший период, как «старый мир». Отметим, что среди этих разрушителей Империи было немало евреев христиан, которые ненавидели римских императоров, имея для этого основания. Клавдий по этой причине изгнал из Рима иудеев, которые подстрекали народ к государственному перевороту.

Якоб Йордане. Изгнание торгующих из храма…

Желая экономически ограничить их влияние, Домициан ввел налог даже на обрезание. Однако чаще и охотнее императоры «обрезали» их кошельки, экономическую власть. Однако дадим слово П.М. Бицилли: «Евреи были рассеяны по всему лицу римского мира – не только на Востоке, но и на Западе. Сальвиан утверждает, что в Галлии – особенно на юге – все города полны «сирийцами». По словам Страбона, нет города (в Римской империи. – Ред.),в котором евреи не составляли бы богатой и сильной общины, забиравшей влияние и власть над горожанами. Евреи распространялись не только по городам, но и по селам. Общее число евреев в Империи специалисты принимают в 5–7 миллионов на 54–60 миллионов всего населения. Они пользовались репутацией наиболее беспокойного и. хронически революционного элемента. Главную массу иудеев «рассеяния» составляли отпущенные на волю рабы; это был мелкий люд, низший слой городского plebs^, живший в нищете, случайными заработками. Античное еврейство напоминает современное: крупная буржуазия, негоцианты, финансисты ассимилируются, обособляются от земляков, беднота сохраняет свою особенность, свою национальную исключительность. В среде этого класса был силен вульгарный иудаизм, поддерживавший умы в состоянии вечного кипения надеждами на близкое царство Мессии, освободителя и мстителя, – воинствующий национализм на несомненной социальной подкладке.» В этих кругах часто упоминали историю гибели «Вавилона» – Рима «с надеждами на истребление «богатых» и скорое торжество «бедных» и с призывами к социальному террору». Все это нашло воплощение в страшном восстании в Иерусалиме в 70 г.

Пытка христиан

Заметим все же, что христианство преобладало среди простонародья. Жизнь христиан была образцом умеренности. Заботясь о внутреннем величии и благородстве и дорожа только духовными сокровищами, они осуждали все связанное с роскошью в преисполненном богатствами Римском государстве, как то: строение пышных зданий, заведение богатейшей мебели – столы из слоновой кости, постели из серебра, обтянутые пурпуровой и вышитой золотом материей, золотая и серебряная посуда, украшенная резьбою и драгоценными камнями (Климент Александрийский. «О воспитании детей»). Христиане жили более чем скромно. В горнице святой Домны, девицы Никомидийской, было несколько предметов: Распятие, книга Деяний Апостолов, рогожа на полу, глиняная кадильница, лампада и небольшой деревянный ящичек, в котором хранились Святые Дары для приобщения (Бароний. Деяния муч. Никомидийских). Христиане не носили одежд яркого цвета; св. Климент Александрийский одобрял белый цвет («О воспитании детей») как знак чистоты, притом сей цвет был в общем употреблении у греков и римлян. Христиане не любили тонких и нежных материй, особенно шелковых, бывших тогда в такой редкости, что про давали их на вес золота; перстней, драгоценных камней, а также завивания волос, опрыскивания себя духами, слишком частого хождения в баню, излишней опрятности, всего, что возбуждает чувственную любовь и пылкое вожделение (Климент Александрийский. «О воспитании детей»; «Постановления апостолов»). Христианский поэт Пруденций видел первый знак принадлежности к христианам в перемене во внешности и оставлении украшений. Аполлоний, древний писатель церкви, делает следующий упрек монтанистам, говоря об их лжепророках: «Скажите мне, пророк напрыскивается ли духами? Любит ли наряды? Играет ли в кости? Отдает ли в рост деньги? Пусть скажут, позволительно ли это или нет? Я докажу, что их пророки то делают» (Евсевий. История…).

Однако если мы устремим взор «с безвременной высоты» сегодня «на тысячелетия мира исторических форм», то окажется, что Imperium Romanum видится уже не каким-то уникальным феноменом, но продуктом типичным и даже характерным для современного мира. Во всяком случае, черты Древнего Рима нетрудно уловить в культурах Великобритании, Франции, Германии, Испании, Италии, Скандинавии, Соединенных Штатов Америки… История Рима, как и вся история Запада, – это «Аппиева дорога», где можно видеть наряду с великими сокровищами науки, искусства и культуры, увы, и распятых рабов. Просто цепи стали иные.