«Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные торговать, а самые счастливые – смотреть; так и в жизни иные, подобно рабам, рождаются жадными до славы и наживы, между тем как философы – до единой только истины», – сказал Пифагор. Мы пришли для того, чтобы сделать мир краше, мудрее, справедливее… Хотелось бы увидеть плоды содеянного, и чтобы тех из нас, кто достоин, посетила заслуженная старость. В обществах, находящихся на ранней, примитивной стадии развития, приход старости означал скорую смерть. У зулусов вообще существовал жестокий обычай умерщвлять верховного вождя с проявлением у него первых морщин или седых волос. Поэтому вождь жил в мучительном предчувствии приближающейся старости. Так как за первым седым волосом следовала неминуемая смерть, вождь должен был готовиться к уходу из подлунного мира (Дж. Фрэзер). В Китае, Индии, Японии совершенно иные установки… Помимо того что там высок уровень образования и культуры там еще царит и подлинный культ почитания старости и стариков. Поэтому век африканца краток, а китаец, индус, японец живут долго. Вывод ясен: поколение, уничтожающее, унижающее отцов и матерей и бросившее на произвол судьбы детей, будет жалким поколением, губящим страну и обреченным на забвение. Его ждет катастрофа, как и страну, хотя бы они и встали «в позу гладиатора» (А. Грамши). Но и стремиться к старости так же нелепо, как искать загадочную «страну жизни» Дилмун. По представлению шумеров, там не знали ни болезней, ни старости, ни смерти. Не было там и женщин, которые бы говорили: «Я – стара», как не было и мужчин, что произнесли бы ужасную фразу: «Я – стар».

Лучше попытаемся, насколько возможно, отдалить убогую старость. «Было бы безобразием по собственному незнанию (или же лени. – В. М. ) состариться так, – говорил Сократ, – чтобы даже не видеть по самому себе, каким способно быть человеческое тело в полноте своей красы и силы». Греки и римляне называли человека, не умеющего писать и плавать, «телесным и умственным калекой». Леонардо да Винчи советовал всем в юности обрести то, что возместит ущерб, причиненный старостью. Он имел в виду дочь опыта, мудрость. Но эта же самая мудрость остро необходима не только уму или духу, но и телу человека. У спартанцев или у древних китайцев следует учиться и культуре тела. Вовсе нет необходимости слепо внимать советам Платона (ходить зимой босиком и т. д.), учитывая, что порой такого рода обряды заканчивались смертью воспитуемых. Хотя в высшей степени желательно проявлять уважение к телу, как к источнику светлой мысли и радостей земных. Ликург абсолютно прав, говоря, что заботы о платье и тряпках – это удел лишь рабского сознания, свободные люди должны заботиться прежде всего о продолжении рода и поддержании идеальной формы.

Прожитая активно, чисто и разумно жизнь, как писал Цицерон, ведет к тихой, легкой старости… Именно такой, по преданию, была старость Платона, который в возрасте восьмидесяти одного года умер в тот миг, когда что-то писал…Такой же была и старость Исократа, который еще на девяносто четвертом году жизни написал книгу под названием «Панафинейская» и после этого прожил пять лет. Его учитель Горгий прожил 107 лет, ни разу не прерывая ни ученых занятий, ни своих трудов. Когда его спросили, почему хочет так долго прожить, он сказал: «У меня нет никаких оснований хулить мою старость». Даже Моисей прожил 120 лет, когда ангелы и архангелы «вынули его душу». Когда спросят нас, мы ответим: зрелость – лучшее время, когда умные собирают урожай из посеянных ими в молодости семян. То, что иные называют старостью, мы зовем зрелостью.

Фортуна

Вы скажете, мы требуем невозможного… Это не так. «Все древние философы требовали от человека не более того, на что способна его природа» (Цицерон). Мы все способны на многое… Разница между нами лишь в одном: одни растут, постоянно совершенствуясь, другие стоят на месте или деградируют. Отсюда и разные судьбы людей… В XIX в. немецкий философ И. Кант выражал надежду, что человеческий род «находится в постоянном движении вперед в отношении культуры», и «прогрессирует также к лучшему в отношении моральной цели своего существования» (в последнем мы не столь уж уверены). Он твердо верил, что «будущее может стать лучше». И эту мысль «сопровождает бескорыстное благоволение, даже тогда, когда мы сами давно уже будем лежать в могиле и не сможем собрать урожай с тех деревьев, которые отчасти посадили сами». Но в XXI в., по утверждению философа Ф. Фукуямы, на смену оптимизму приходит исторический пессимизм: «Двадцатое столетие – теперь уже можно говорить о нем в прошедшем времени – превратило нас в глубоких исторических пессимистов. Конечно, мы можем быть оптимистами в том, что касается наших личных дел, здоровья и счастья. По давней традиции, американцы как народ славятся тем, что смотрят в будущее с надеждой. Но если коснуться вопросов более масштабных, например, существовал когда-нибудь или будет существовать прогресс в истории, вердикт будет совсем иным. Самые трезвые и глубокомысленные умы столетия не видели причины считать, что мир движется к тому, что мы, люди Запада, считаем достойным и гуманным политическим институтом, – то есть к либеральной демократии. Самые серьезные наши мыслители заключили, что не существует такого понятия, как История, – то есть осмысленного порядка в широком потоке событий, касающихся человечества. Наш собственный опыт, по всей видимости, учит нас, что в будущем нас ждут новые и пока еще не представимые ужасы, от фантастических диктатур и кровавых геноцидов до банализации жизни из-за современного консюмеризма (торжество философии потребления. – В. М .), и беспрецендентные катастрофы – от ядерной зимы до глобального потепления. По крайней мере вероятность появления этих ужасов больше, чем их не появления». Нельзя не признать, что для подобных оценок у американского футуролога есть основания. И все же мы призываем вас быть оптимистами… Мир сей создан вовсе не для того, чтобы «бесить нас» (Вольтер), и, конечно же, не является «делом какого-то дьявола» (Шопенгауэр). Он – творение природных сил (возможно, Бога?!), но сделать его если не божественным, то зрячим, осмысленным, справедливым – наша задача!