Змея. Культовое изображение из Томи

Закат Рима начался задолго до вторжений варваров и до начала новой эры. Он стал обителью порока, роскоши, разврата, где богатство знати стало вызывающе хлестать через край. Римский историк Гай Саллюстий Крисп (86–35 г. до н. э.) в «Заговоре Катилины» приводит речь Катона, в которой дана обобщенная картина будущего краха великой империи. Тот обвинил политиков новой волны в том, что те разучились называть вещи истинными именами. Что вы слушаете мерзавцев, которые стремятся любым способом очернить наше прошлое. Ведь мощь державы достигалась не одной силою или страхом. Предки трудились, не щадя сил, были мужественны и стойки, сохраняли алтари и домашние очаги, поклонялись справедливости. А что мы видим ныне? «…вместо этого роскошь и алчность, бедность в государстве, изобилие в частных домах. Мы восхваляем богатство и любим безделие. Меж добрыми и злыми нет никакого различия, все награды за доблесть присваивает честолюбие». Чему удивляться? Когда каждый из вас печется лишь о себе, когда дома вы рабски служите наслаждениям, а на публике деньгам или группировкам, тогда возможно покушение на государство, лишенное главы. Катон обвинял первых граждан государства в предательстве! «Первые по знатности граждане сговорились предать отечество огню», – вещал он. Цвет общества и являет собой самых закоренелых злодеев и преступников. Эти люди – «кровожадные убийцы», а вы медлите с приговором им… Эти люди достойны смертной казни. Однако, обращаясь к сенаторам, он в глубине души знал, что эти трусы и бездельники не спасут Отечества! Они всегда ставили и ставят выше всего «свои дома, поместья, статуи, картины выше государства».

Вот как описал ситуацию в римском государстве Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства»: «Между тем население города Рима и римской области, расширившейся благодаря завоеваниям, возрастало отчасти за счет иммиграции, отчасти – за счет населения покоренных, по преимуществу латинских округов. Все эти новые подданные государства стояли вне старых родов, курий и племен и, следовательно, не были составной частью populus romanus, собственно римского народа. Они были лично свободными людьми, могли владеть земельной собственностью, должны были платить налоги и отбывать военную службу. Но они не могли занимать никаких должностей и не могли участвовать ни в собрании курий, ни в дележе приобретенных путем завоеваний государственных земель. Они составляли лишенный всех политических прав плебс. Благодаря своей всевозраставшей численности, своей военной выучке и вооружению они сделались грозной силой, противостоящей старому populus, теперь прочно огражденному от всякого прироста за счет пришлых элементов. Вдобавок к этому земельная собственность была, по-видимому, почти равномерно распределена между populus и плебсом, тогда как торговое и промышленное богатство, впрочем, еще не сильно развившееся, преимущественно было в руках плебса. Из-за густого мрака, окутывающего всю легендарную историю Рима, …невозможно сказать что-нибудь определенное ни о времени, ни о ходе, ни об обстоятельствах возникновения той революции, которая положила конец древнему строю. Несомненно только, что причина ее… в борьбе между плебсом и populus».

Римский форум

В-восьмых, помимо борьбы с плебсом, были причины, работавшие против рабо-владельческого общества… Производительные силы все более вступали в конфликт с производственными отношениями. Хотя в Риме был достигнут рост квалификации ремесленников и отмечен ряд серьезных достижений в прогрессе изобретений (появляются зеркальные черепицы, трубы для передачи тепла и поддержания постоянной температуры, новые способы выдувания тонкого стекла, способы полировки мрамора, дорожные и водные новшества и т. д.), в целом обстановка никоим образом не благоприятствовала работе инженера и изобретателя. Характерны анекдоты того времени, говорящие больше о том, с чем приходилось сталкиваться этим людям, нежели официальные сообщения. В одном из них сказано, как император Тиберий приказал казнить изобретателя ковкого стекла, опасаясь, что конкуренции с ним не выдержат металлурги. В другом рассказывается, как Веспасиан отказался использовать предложенную неким изобретателем машину для переноски тяжелых блоков, колонн, ссылаясь на то, что такая машина лишит заработков простой народ, занятый на стройках.

Легионеры, стреляющие из катапульты

Греки и римляне стали заложниками своей воинственности… Они презирали все то, что не было связано с почетной и прибыльной профессией воина (как им казалось). Э. Майер в докладе «Рабство в древности» цитирует застольную песнь критянина Гюбрия: «Богатство мое копье и меч и украшенный щит… А кто не отваживается владеть копьем и мечом и украшенным щитом, охраняющим тело, те в страхе (пусть) ложатся у моих ног, взывая ко мне как к своему господину и великому царю». Точно так же вели себя и римляне в эпоху своего могущества и господства. Они мечом добывали свои богатства. Х. Арендт пишет о древних греках (со ссылкой на Вебера): «Никакой деятельности, служащей лишь цели жизнеобеспечения и поддержания жизненного процесса, не было дозволено появляться в политическом пространстве, и это со столь явным риском оставить всю торговлю и ремесла прилежанию и предприимчивости рабов и чужеземцев, что Афины действительно стали (тогда) тем «Пенсионополисом», населенным «пролетариатом потребления», который так проникновенно описывает Макс Вебер». Это же в полном объеме можно сказать о Древнем Риме эпохи заката.