Краснофигурная ваза. V в. до н.э.

Автор «Книги сатир», Петроний, описал картину времяпровождения богатых вольноотпущенников… Когда мы наконец возлегли, молодые александрийские рабы облили нам руки снежной водой, омыли ноги и старательно обрезали заусеницы на пальцах. Не прерывая неприятного дела, они пели не смолкая. Когда же он попросил пить, услужливый мальчик исполнил просьбу, распевая так же пронзительно. Пантомима с хором, а не триклиний почтенного дома! Между тем подали изысканную закуску; все возлегли на ложа, исключая самого хозяина Тримальхиона, которому по новой моде оставили самое высшее место за столом. Посреди стола стоял ослик коринфской бронзы с вьюками, в которых лежали белые и черные оливки. Над ослом возвышались два серебряных блюда, по краям были выгравированы имя Тримальхиона и вес серебра. Далее описано, как все наслаждались этой роскошью. Затем внесли под музыку и уложили на маленьких подушечках Тримальхиона. Его бритая голова выглядывала из ярко-красных одеяний, а вокруг закутанной шеи намотан шарф с широкой пурпурной оторочкой и свисающей бахромой. Это всех рассмешило. На руках красовалось большое позолоченное кольцо из чистого золота, с припаянными железными звездочками. Для того чтобы выставить напоказ другие свои драгоценности, он обнажил правую руку, украшенную золотым запястьем и браслетом из слоновой кости. В зубах он ковырял серебряной зубочисткой. Пришедший вслед мальчик принес хрустальные кости на столике терпентинового дерева, где автор заметил нечто утонченное: вместо белых и черных камешков были уложены золотые и серебряные динарии. Затем пришли кудрявые эфиопы с маленькими бурдюками вроде тех, из которых рассыпают песок в амфитеатрах, и омыли нам руки вином, а воды никто не подал. В суматохе упало большое серебряное блюдо: один из мальчиков его поднял. Заметив это, Тримальхион велел надавать рабу затрещин, а блюдо бросить обратно на пол. Явившийся буфетчик стал выметать серебро вместе с прочим сором за дверь. В это время раб принес серебряный скелет, устроенный так, чтобы его сгибы и позвонки свободно двигались во все стороны. Когда его несколько раз бросили на стол, он, благодаря подвижному сцеплению, принимал разнообразные позы. Так все мы пили и удивлялись столь изысканной роскоши. Любопытно, что хозяин дома и пира Тримальхион стал купцом и предпринимателем в новые времена. Некогда он был рабом и таскал на спине бревна, но затем благодаря своей предприимчивости накопил большие капиталы. Он производил шерсть, разводил пчел и даже выписывал из Индии семена шампиньонов. Это же видим мы и в нынешней России, где подобного рода «вольноотпущенники» в недавнем прошлом торговали цветами, селедкой, занимались фарцовкой, были валютчиками, но теперь вот стали министрами, премьерами, депутатами.

Амфора с изображением пира

В итоге богатая и пресыщенная публика не могла достойно ни руководить государством, ни удовлетворить женщину… Петроний в «Сатириконе» рассказывает историю молодого человека, который влюбился в женщину, что «краше всех картин и статуй». Нет слов для описания ее красоты: «глаза – ярче звезд в безлунную ночь», а «ротик подобен устам Дианы, какими придумал их Пракситель». А уж руки, ноги, шея – ну что лебедушка: белизной «они затмевали паросский мрамор». И вот когда «демократу» надо было «явить мужскую силу», исполнилось проклятие Приапа (сексуального божества), его «демиург» вместо боевой позы с позором склонил голову. Тут уж не поможет ни золотая вилка из дворцовой коллекции, ни вилла в Испании. Импотенция поразила Рим, как она поразила «демократов-трансвеститов». Петроний дает совет, как вылечиться: пациент должен придерживаться диеты, обращаться за помощью к божествам (и не лезть в политику), а также взять фаллос, обмазанный маслом с толченым перцем и крапивным семенем и глубоко засунуть его себе в анус. Окружающие во время этой процедуры должны хлестать его крапивой по нижней части голого тела. Говорят, помогает… Эпикурейцы и стоики усиливали настроения декаданса, призывая людей прожигать жизнь легко, незаметно, бездумно, слепо. Совет таков: «Нельзя вносить слишком много разумности в жизнь, не убивая жизни».