Каталаунская битва
Империя тюрков / Империя Аттилы / Каталаунская битва
Страница 2

Но гунны знали и особое, им только известное гадание, которое, по свидетельству европейских путешественников, сохраняло свою силу в XIII и XIV столетиях при дворе потомков Чингисхана: это гадание на костях животных, преимущественно бараньих лопатках. Процесс гадания состоял в том, что от костей, для того предназначенных, отделялось мясо; потом их клали на огонь и по направлению жил или трещин на кости предсказывали будущее. Правила этого искусства были точно определены известным церемониалом, как то было и у римских птицегадателей.

Аттила смотрел на кости и по ним также убедился в ожидаемом его поражении. Жрецы, посовещавшись, объявили, что гуннов ждет поражение, но предводитель неприятелей падет в битве. Аттила понял, что это Аэций, и на лице его блеснула радость. Аэций был большим препятствием во всех его начинаниях: он ловко уничтожил искусно составленный Аттилой план отделения вестготов от римлян; он остановил гуннов в их победоносном шествии; он был душой той массы мелких народов, завидовавших друг другу, с которыми Аттила без Аэция справился бы легко. И Аттила решил: смерть Аэция – достойная цена собственного поражения.

Аттила принял все меры к тому, чтобы начать битву как можно позже, что сделает почти невозможным абсолютное поражение: наступившая ночь дала бы время для принятия контрмер.

Около трех часов пополудни гунны вышли из окопов лагеря. Аттила занял центр со своими гуннами, на левом крыле расположился Валамир с остготами, на правом – Ардарик с гепидами и другими народами, подчиненными Аттиле.

Аэций распоряжался на левом крыле, занимаемом римскими легионами; на правом вестготы стояли против остготов, а в центре были размещены бургунды, франки, арморики и аланы, предводительствуемые Сангибаном, верность которого была под сомнением еще при осаде Орлеана, и потому войскам более надежным было поручено наблюдать за ним.

Распоряжения, сделанные Аттилой, достаточно указывали на его план. Сосредоточив лучшую часть кавалерии в центре позиции и поблизости баррикад, устроенных из кибиток, он, очевидно, хотел повести быструю атаку на неприятельский лагерь и в то же время обеспечить себе отступление к своим укреплениям.

Аэций, напротив, расположив главные свои силы на флангах, имел целью воспользоваться таким маневром Аттилы, окружить его, если будет то возможно, и перерезать ему отступление.

Между двумя армиями находилось небольшое возвышение, и овладеть этой вышкой представляло большую выгоду: гунны отправили туда несколько эскадронов, отделив их от авангарда, а Аэций, находясь ближе, послал туда же Торисмонда с вестготской конницей, который, прибыв первым на возвышение, атаковал гуннов сверху и отбросил их без труда. Такое неудачное начало было дурным предзнаменованием для гуннской армии, томимой уже и без того печальным предчувствием.

Аттила для воодушевления войска собрал около себя предводителей и обратился к ним с речью, слова которой приводит Иордан. Если принять во внимание необыкновенную силу памяти у народов, которые, не зная искусства письма, имели устное предание как единственный исторический источник, тогда не будет удивительным, что до нас дошла речь Аттилы. События общественной жизни варваров, вместе с их мифологическими повествованиями, составляют исключительный предмет их литературы, и потому они удерживают их в памяти с такой точностью, образчик которой нам представляет Эдда, и если им случается что-нибудь прибавить к действительности совершившегося, то они остаются до того верны краскам времени и описываемого общества, что сама выдумка получает в глазах потомства род некоторой достоверности. Допустим, если угодно, что речь, которую Иордан вкладывает в уста властителя гуннов, принадлежит к числу подобных выдумок, во всяком случае, она не была произведением какого-нибудь греческого или латинского ритора, тем более что по своей суровой энергии эта речь представляет величайший контраст со слогом и идеями, которые мог бы придумать компилятор истории готов. Итак, речь Аттилы перед битвой: «Одержав уже столько побед над народами, и почти достигнув обладания миром, я был бы бессмыслен и смешон в своих собственных глазах, если бы вздумал возбуждать вас еще словами, как будто бы вы не умели биться. Предоставим такую меру какому-нибудь новичку-полководцу и неопытным воинам: она была бы не достойна ни вас, ни меня. В самом деле, к чему же вы больше привыкли, как не к войне? И что для храброго может быть приятнее, как искать мести с оружием в руках? О! Да, пресыщать сердце местью – величайшее благодеяние природы! Нападем смело на неприятеля: кто храбрее – тот всегда нападает. Смотрите с презением на эту массу разнообразных народов, ни в чем не согласных между собою: кто при защите себя рассчитывает на чужую помощь, тот обличает собственную слабость пред всем светом. Вы видите, как овладевает ими уже страх, прежде нежели началась битва: они хотят овладеть возвышенностью; они торопятся занять высоты, которые не помогут им, а вскоре им придется не с большим успехом искать спасения в долине. Мы знаем все, с каким трудом римляне переносят тяжесть своего вооружения; я не говорю о первой ране, их может задушить одна пыль. Пока они будут строиться в неподвижные массы, чтоб составить черепаху из своих щитов, не обращайте на них внимания и идите дальше; бегите на алан, бросьтесь на вестготов: мы должны искать быстрой победы там, где сосредоточены главные силы. Если перерезать мускулы, члены опустятся сами собою, и тело не может прямо стоять, когда из него вынуты кости. Итак, возвысьте свою храбрость и раздуйте свой обычный пыл. Покажите как следует свое мужество; пусть узнают доброкачественность вашего оружия; пусть раненый ищет смерти своего противника, а тот, кто останется невредим, насытится избиением врага: кому суждено остаться в живых, на том не будет ни одной царапины, а кому суждено умереть, того судьба постигнет и среди мира. Наконец, к чему бы фортуна даровала гуннам победу над столькими народами, если бы она не хотела нас осчастливить предстоящею битвою? К чему она указала бы нашим предкам дорогу через Меотийские болота, остававшиеся в течение стольких веков неизвестными и непроходимыми. Я не ошибаюсь нисколько относительно настоящего: пред нами то поле битвы, которое обещали нам наши прежние победы, и этот случайно скученный сброд не выдержит и на одно мгновение вида гуннов. Я бросаю первый дротик в неприятеля; если кто-либо думает остаться спокойным в то время, когда бьется Аттила, тот уже погиб».

Страницы: 1 2 3 4 5

Смотрите также

Власть диктаторов и императоров
Одной из интереснейших проблем в истории древнего мира является решение вопроса о том, как и в силу каких причин римское государство, построенное на основах античного народоправства, то есть свободн ...

Солнечная земля Египта
Египет… Этот мир неизменный, удивительный, с историей, наполовину лишь разгаданной, с мудростью, четырьмя тысячелетиями предшествовавшей времени Авраама и Якова. В. Андреевский А более всего я люб ...

Положение о службе охраны труда
В организации с численностью 100 и менее работников решение о создании службы охраны труда или введении должности специалиста по охране труда принимается руководителем организации с учетом специфики ...