Вскоре убийства людей стали массовыми, в городе не было конца похоронным процессиям. Нерон умертвил мать, запретив ее похоронить по-человечески (не было даже могильного холма, место погребения ее осталось неогражденным до его смерти). Возможно, по его приказу подожгли Рим. Распространился слух, что во время пожара Нерон поднялся на дворцовую стену и стал с нее петь о гибели Трои, как бы сравнив постигшее Рим несчастье с бедствиями давних времен. Пытаясь обелить себя, ибо народная молва его не щадила и повсюду говорили, что он «истребил столько славных и ни в чем не повинных мужей исключительно из зависти и страха», Нерон издал специальный указ, приложив к нему собранные в отдельную книгу показания и признания осужденных. Тем самым он положил начало прецеденту фабрикации поддельных приговоров, признаний и самооговоров. Еще при Тиберии был принят закон об оскорблении величия. Ранее закон был направлен против лиц, виновных в государственной измене, и применялся редко. Теперь же он был направлен против всех, кто по той или иной причине дерзнул выступить против особы принцепса. Сей закон преследовал цель вытравить последние ее ростки. Вскоре доносительство и преследования свободы слова и мысли заразили решительно всех и вся. Хотя в Риме еще и сохранялись, по словам Тацита, «следы умирающей свободы»…

В экономическом отношении Рим представлял собой общество неравенства. Среднего класса практически не было. Как и у нас в России, оставались только сверхбогачи или бедняки. Элита же Рима жила на широкую ногу. Сенека был не только премьером, но и спичрайтером Нерона. Он писал для императора речи в духе скромности и стоицизма, говоря: «Блажен не тот… к кому стекается много денег, но тот, чье благо все внутри». На деле он поступал вопреки тому, о чем разглагольствовал. От императора он получал в дар огромные деньги и богатства. Был консулом, жил на широкую ногу, уча стоицизму. Одних столов из драгоценного дерева в его поместьях было 500 штук. Сенека владел большим количеством рабов. Дома у него было полно драгоценных камней, золотых и серебряных вещей. Любопытно, что занятие столь важного политического поста ничуть не помешало ему тайно заниматься спекуляцией и пускать деньги в рост под бешеные проценты в Британии… Точно как иные наши премьеры (которые, правда, не писали столь глубоких умных писем). Закон против ростовщичества он ловко обошел. «Нет никого без пороков» (Гораций). Сенека для отвода глаз одаривал народ эпиграммами, где ярко и красочно расписывал им все прелести простой жизни («О простой жизни»):

«Дружбы царей избегай», —

поучал ты в речении кратком:

Эта большая беда все же была

не одной.

Дружбы еще избегай, что блистает

чрезмерным величьем,

И сторонись от всего,

что восхваляют за блеск!

Так, и могучих владык, прославляемых

громкой молвою,

Знатных домов, что тяжки

происхожденьем своим,

Ты избегай; безопасный, их чти

издалека, и парус

Свой убери: к берегам пусть тебя

лодка несет.

Пусть на равнине фортуна твоя

пребывает и с равным

Знайся всегда: с высоты грозный

несется обвал!

Портрет Сенеки

Один из противников Сенеки иронично заметил: «Благодаря какой мудрости, каким наставлениям философов Сенека за какие-нибудь четыре года близости к Нерону нажил триста миллионов сестерциев? В Риме он, словно ищейка, выслеживает завещания бездетных граждан, Италию и провинции обирает непомерной ставкой роста». Но собственных граждан ограбить ему показалось мало, и он принялся за британцев. Он одолжил им 40 миллионов сестерциев в надежде получить за это высокий процент, а затем «стал настаивать на срочной выплате долга, прибегнув к насилию» (Дион Кассий). Правда, в своей книге о Сенеке П. Грималь уверял, что Сенека тут вовсе не виноват. Будучи стоиком, он якобы осуждал всевластие денег, не испытывал радости от сообщений о сумме прибыли от его египетских владений, сам предложил вернуть Нерону все свое состояние. Он приводит и его фразу: «Эта вещь, которая держит в плену такое множество начальников и судей, которая и делает их начальниками и судьями, эта вещь – деньги. С той поры как деньги стали предметом культа, истинная ценность вещей пришла в забвение; поочередно становясь то торговцами, то товаром, мы интересуемся не тем, что есть та или иная вещь, а тем, сколько она стоит». Слова верные, но они ничего не доказывают, кроме констатации факта влияния денег на всю общественную и политическую жизнь Рима. Поэтому нет оснований считать, что то, что ему инкриминировали, «обычная клевета» со стороны недоброжелателей. В бескорыстие Сенеки не верится. Чтобы знатный римлянин, фактически занявший пост премьер-министра, вдруг взял и выложил столь крупную сумму «в интересах политики мирной романизации» Британии?!