При тщательном сохранении человеческих и материальных ресурсов Римской империи их, вероятно, оказалось бы достаточно, чтобы сохранять целостность границ. Но слишком часто они растрачивались впустую в войнах между соперничающими императорами, и к середине III в. империя находилась в состоянии политического хаоса, а ее финансы лежали в руинах. Однако запас жизненных сил оставался велик, и из иллирийских армий выходила череда великих солдат и администраторов, восстанавливавших ее единство и укреплявших границы. К концу столетия Рим по-прежнему казался могучим и стабильным. Но под поверхностью фундамент давал трещины, и через щели просачивались новые идеи и новые институты. По-i всюду приходили в упадок города; торговля, промышленность и сельское хозяйство гнулись под тяжестью налогов. Менее безопасным и надежным стало сообщение, в некоторых провинциях появились мародеры – крестьяне, не способные более жить за счет земли. Империя постепенно распадалась на общности неизвестного классической древности типа, которые со временем сольются воедино и составят новую модель – феодальную и христианскую. Но прежде чем это случится, пройдут поколения, когда новый абсолютизм будет бороться за то, чтобы дороги оставались открытыми, поля возделанными, а варвары не пересекали границ.

Тем не менее Римская империя была старой системой. Ее артерии и вены несли напряжение всего того, что выдержал и пережил древний мир. Римский мир, подобно пожилому человеку, хотел уйти на покой, чтобы в тишине и неспешности наслаждаться с философской отрешенностью теми плодами, которыми жизнь одарила более удачливые классы. Но внутренний консерватизм тревожили новые идеи, а по другую сторону тщательно охраняемых границ уже волновались и замышляли недоброе огромные массы голодных, диких людей. Характерными чертами римского мира были толерантность ко всем религиям и восприятие универсальной системы управления. Каждое поколение после середины II в. видело нарастающую слабость государства и стремление к единообразной религии. Христианство ставило вновь все те вопросы, ответы на которые вечно искал Рим, и некоторые другие, над которыми он никогда не задумывался. Хотя различия в общественном положении, со всеми их прискорбными последствиями, принимались в эти столетия – даже теми, кто в наибольшей степени страдал от них – как часть закона природы, институт рабства, охватывавший треть римского общества, не мог бесконечно долго противостоять тем новым динамичным мыслям, которые несло с собой христианство. Чередование фанатичного распутства и строгого пуританизма, отмечавшее смену императоров, контраст между моралью в центре державы и той, которой придерживались на многих подвластных землях, порождали постоянно растущее недовольство и волнения. В то время, когда человечество, похоже, разрешило значительную часть материальных трудностей и когда высшее правительство предоставило неограниченную свободу духовному эксперименту, неумолимые силы уже пришли в движение. Не отдыхать, не останавливаться: «Ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13:14). Странные, необычные повороты судьбы, разрушительные для мира и порядка, но будоражащие сердца людей. Перед римской системой лежали неизмеримые беды – нищета, кровопролитие, хаос и долгая ночь, которой было суждено опуститься на мир.

Снаружи на границы напирали грубые варвары. Здесь же, внутри, свирепые звери объединились в братство по оружию с лучшими воинами. В суматохе и неразберихе этих обществ, со всеми их злодеяниями и варварством, было больше жизни, чем в величественных достижениях Римской империи.